Статьи

Дитя – это кто? Это ребёнок, малыш, дочь, сын. Ещё кровинка, кровиночка – это всегда с местоимением – моя, твоя. Более характерно для женской речи, конечно, это вытекает из смысла слов. И хотя кажется несовременным, встречается в быту и в поэзии.
В упоительном освоении материнской роли молодая мама может переходить на более архаичный язык. И сюда же, кстати, относится очень распространенное сейчас обращение к своему ребёнку – котёночек, зайчонок и т.п.

Жизнь на виду - составляющая профессии психотерапевта. Психоаналитики остаются закрытыми от клиента, не отвечая на вопросы о себе, не делясь переживаниями, их лицо остается непроницаемым. Гуманистические, экзистенциальные терапевты работают собой – своими чувствами, опытом, переживаниями. Они открыты для вопросов, честны при ответах. Это не значит, что говорят абсолютно все, но когда говорят – не врут.

Хотим мы этого или не хотим, но мы – созависимые. А наши черты объединены в одном очень свойственном россиянам архетипе – образе Жертвы. Злобной Жертвы.

Как-то на летнем интенсиве я пришла на вечернюю динамическую группу в очень плохом настроении. Плохом – не то слово. Злобно-тоскливом. Сижу. Молчу. Меня спрашивают: «Что с тобой?» «Даже не знаю, стоит ли об этом говорить. В общем, у меня отец опять запил».

Иногда мне бывает обидно, что детскую игровую психотерапию придумала не я. Весь мой, пускай небольшой, жизненный опыт общения с детьми - моими собственными и теми, с кем я работала, - всегда подсказывал мне, что дети - это не объекты исследования или воспитания, и не чистый сосуд, в который можно вложить что-то нужное и важное для нас. И как нет на земле двух одинаковых колокольчиков или березок, так и нет на свете двух одинаковых детей.

«Ребенок – наш посредник в отношениях с реальностью.»
Франсуаза Дольто

В моем сознании произошел переворот, когда однажды я поняла, что мои дети даны мне,… нет,… подарены мне судьбой, чтобы я могла расти и развиваться вместе с ними. Чтобы не стала я с возрастом всезнающей занудой или фарисеем.