Когда я начала обучаться гештальт-терапии, я не собиралась становиться терапевтом. Мой интерес был во мне самой: я наблюдала за изменениями в себе и своей жизни. Они действительно происходили. Думаю, пристальное внимание к себе всегда вознаграждается желаемыми переменами.
Я заканчивала вторую ступень обучения. Сертификации прошла неудачно - мне рекомендовали провести под супервизией порядка 20 терапевтических встреч. Задача трудная, ведь до той поры я не смогла найти ни одного клиента, кроме своей двоюродной сестры. Справедливости ради скажу, что и не очень-то я их искала. Мне было грустно и тошно от того, что я «провалилась», и мои учебные труды не получили естественного завершения. На меня накинулись все мои бесы: я съедала себя за неумение устанавливать отношения, за ошибки в сессии. Но одновременно с этим во мне росло упрямство и нежелание отступать. В понедельник, придя на работу, я рассказала коллегам о своей неудаче и попросила помочь найти клиентов. Сразу закрутилось: моя коллега вспомнила о своей приятельнице, оставшейся без работы, и в тот же вечер у нас состоялась первая встреча. Так начались отношения, которые подарили мне не только интересный профессиональный опыт, но и уверенность, что, даже не называясь «терапевтом», я могу делиться собою, и это оказывается целебным и для меня, и для другого человека.
Знакомство
С. – женщина 39 лет, год назад переехала в Москву, купила квартиру в кредит, и с лета - без работы, живет на зарплату дочки (ей 21 год). Нуждается в деньгах, чтобы отдавать ссуду, находится в подавленном состоянии. Внешне - симпатичная, умная, склонная к самоанализу, с мистическим мышлением. Готова работать со мной, но платить не может, отказывается весьма решительно. На мой вопрос о минимальной сумме (например, 100 рублей), отвечает, что даже таких денег платить не может. Решаем все-таки провести пробную сессию-знакомство.
Описание сессии
Клиентка довольно сумбурно рассказывает о разных фактах своей жизни. Говорит уверенно, много улыбается. Несколько раз останавливается на своем интересе к психологии, философии, теософии. Подчеркивает свою начитанность, широкий круг интересов, способность предвидеть события. О проблемах, связанных с потерей работы, о том, что ее волнует, говорит вскользь, никаких чувств не обнаруживает. На мои попытки вернуть клиентку к переживанию, отвечает, что привыкла справляться с отчаянием, еще в детстве мать запрещала ей плакать, мир перед ней не виноват, спрос - только с нее. В конце сессии все же удается сфокусировать С. на ее подавленном состоянии. Она описывает его скупо, как некую тяжесть в груди, которую она не может идентифицировать ни с каким чувством. Старается уйти от этого состояния.
Был яркий эпизод: пытаясь вызвать в С. хоть какую-то живую реакцию, я неожиданно для самой себя ударила ее по коленке – не больно, но вполне ощутимо. Спросила: неужели она и сейчас ничего не чувствует? Что готова сделать, если я ей причиню физическую боль? С. ответила, что даст сдачи. Глаза у нее загорелись, я поняла: это правда – сдачи даст. Расставаясь, мы договорились подумать о продолжении терапии.
Анализ сессии
Поведение С. (уверенный тон, неоднократное упоминание о талантах, умении «строить» жизнь) свидетельствует о том, что она воспринимает себя как сильную, волевую личность. Неудачу с работой считает досадным и непонятным сбоем в системе. В этом проявляется интроективный способ контакта со средой. С проблемами в отношениях она эту неудачу не связывает. Привыкла останавливать чувства волевым усилием, хорошо владеет собой. Гордится этим. Это говорит о жесткости ее адаптивных механизмов. Заметны ретрофлексивный («никто кроме меня самой не виноват в том, что мне плохо»), интроективный и проективный механизмы прерывания контакта.
Про себя отмечу, что испытала раздражение от нежелания С. платить (о душе думает, а 100 рублей для ее лечения найти не может!!!). Это неожиданно: мне казалось, я готова работать и «за интерес».
Через пару дней выяснилось, что 20 сессий я должна провести не с разными, а с одним клиентом, чтобы с большей вероятностью пройти полный круг отношений. Задача казалась нерешаемой. И вдруг в какой-то момент меня осенило: С. упомянула, что часто переходит с одной работы на другую, у нее постоянно возникают проблемы с руководством, она не может удержаться в длительных отношениях. Так почему бы не предложить ей установить длительные отношения со мной? Это было бы полезно нам обеим, поскольку такая проблема существует и в моей жизни. К тому же выполнится условие, поставленное для сертификации. Это вполне компенсировало отсутствие платы за терапию. В результате мы заключили договор на 20 встреч. Кроме того, я предложила С. параллельно со мной вести дневник, чтобы потом, когда все закончится сравнить наши ощущения. Меня в свое время сильно возбудил этот эксперимент Ялома, и мне думается, что подобная обратная связь от клиента была бы для меня неоценима. С., с ее склонностью к анализу, эта мысль очень понравилась.
Вторая встреча
С. сформулировала запрос: есть желание избавиться от тягостной безысходности из-за того, что не удается найти работу, и страха потерять квартиру, если не будет выплачен кредит. В то же время ей хотелось поведать мне свою историю, и она выбрала второй вариант.
А история у нее интересная. Родилась в Барнауле, в 17 лет вышла замуж, в 18 родила. Окончила педагогическое училище. С мужем разошлась. Работала в разных местах, в том числе, художником-оформителем. Выходила замуж, расходилась. Переехала в Пермь к любимому мужчине, оставила его. С помощью друзей и знакомых устраивалась на работу, увольнялась. Затем резко и неожиданно для себя самой уехала в Москву, где тоже меняла разные места работы. Купила в Москве квартиру, взяв кредит в банке, перевезла дочь. Должна платить за ее обучение и отдавать кредит, а получилось так, что она сама живет за счет дочери.
Манера говорить та же – уверенно, с улыбкой, даже если речь идет о боли. Для меня ее история выглядела как постоянное восхождение вверх, но восхождение не по определенному маршруту, а какими-то зигзагами. В ее жизни много случайностей, которые неожиданно меняют ход событий. С. Соглашается со мной, подчеркивая, что судьба к ней благосклонна, что она знает – ей дается испытание, она должна его пройти, а дальше ее ждет награда. Однако тут же выясняется: в нынешней ситуации этот интроект не поддерживает ее морально.
Я попыталась сфокусировать С. на какой-то конкретной проблеме, волнующей ее сегодня. Мы вышли на конфликт между ее материнским долгом («Я должна создать дочери дом») и потребностью в самореализации («Хочу найти творческую работу»).
Предлагаю поработать со стулом, высказать чувства из роли матери и субличности, стремящейся к самореализации. С. говорит о жалости к себе, в глазах - слезы. Когда я замечаю это, тут же злится на свою неспособность решить проблему. Я пытаюсь поддержать С.: и вправду трудно в одиночку справиться с такой махиной, как весь мир.
Анализ сессии
С одной стороны, в С. явно проявился интроективный механизм прерывания контакта – много долженствований, доставляющих С. душевный дискомфорт из-за невозможности им следовать. С другой стороны, в ней есть способность отдаваться потоку событий, которая может говорить как о ее живости и непосредственности, так и о незрелости, неспособности узнавать свои желания и принимать решения в соответствии с ними.
Мои ощущения
После этой сессии я почувствовала неуверенность. С. – умная, уверенная в себе, знающая, чего хочет. Что я могу ей дать, что может ей дать гештальт-терапия? Это моя тема, которая ярко проявилась на сертификации. Вынесу ее на супервизию.
Так началось наше знакомство. Каждая из наших последующих встреч важна для меня, но я остановлюсь только на тех, которые мне кажутся самыми интересными.
Третья встреча
Я начала с вопроса, думала ли С. о нашей предыдущей встрече. «Да», -ответила С. и добавила, что много работала над собой. Я попыталась уточнить, что значит «работала над собой», но простого и четкого ответа так и не получила. Я не стала останавливаться на этом, боясь увязнуть в дискуссии, и перешла к своей фигуре, напомнив эпизод из первой сессии, когда я ударила С. по коленке Я попросила извинения за нарушение ее границ, а С. по-матерински стала меня успокаивать и жалела за наивность - ведь будь на ее месте кто другой, я могла бы схлопотать. Но она-то понимала, что я просто пытаюсь до нее достучаться, и извиняться мне не стоит. Я ответила, что для меня очень важно извиниться и еще важнее сказать ей, что тогда, во время сессии, у меня не хватило смелости признаться, что мне было стыдно за свою импульсивность. К тому же не будучи с ней откровенной, как я могу рассчитывать на ее искренность,? На этом эпизод был исчерпан, однако он сыграл свою роль, т.к. дальше вся сессия была посвящена сложностям в отношениях С. с людьми. Она описывала разные ситуации, подчеркивая одну свою особенность: С. заранее знает, как будут складываться отношения, она считывает информацию по невербальным каналам. Обращаю ее внимание: я тоже испытываю напряжение, так как не знаю, что именно она считывает обо мне. Другие люди могут испытывать аналогичные чувства. С. уверяет, что в отношениях со мной она этот канал не использует и готова доверять мне, раскрываться и «работать».
Анализ сессии
С. была несколько живее, чем обычно, один раз едва не заплакала. Предполагаю, что С. использует мощный проективный механизм прерывания контакта с людьми. «Канал», по которому она получает информацию о людях, с точки зрения гештальт-подхода является проекцией своих чувств на окружающих.
Четвертая встреча
Мы начали сессию с прояснения ожиданий, которые С. связывает с терапией. Она сформулировала запрос так: понять, какие особенности ее личности мешают устанавливать и поддерживать отношения с людьми, почему она внушает людям безотчетный «страх, ужас». Я попросила С. не закрывать свой информационный канал на наших встречах - он для меня важен как существенная часть ее личности.
С. рассказала, что любит «тестировать» людей, особенно малознакомых. Она задает им «специальные» вопросы, чтобы по их реакции поскорее узнать, «чего от них можно ожидать». Ее собственное опасливое отношение к миру вызывает у меня предположение, что не ее боятся, а она сама чего-то страшится. С. соглашается, говорит, что наверное человеческое предательство заставляет ее отгораживаться от людей, и рассказывает драматическую историю о разводе со вторым мужем. Очень много ответственности берет на себя. Мне ее очень жаль, подступают слезы. Она же «не чувствует ничего, просто наблюдает». Замечаю: «Как же другие люди могут контактировать с ней, если она «просто наблюдает», ничего не чувствуя, никак о себе не заявляя?»
С. задумывается, потом рассказывает об эпизоде, который произвел на меня очень сильное впечатление. Она - мастер спорта. Однажды на соревновании С. бежала дистанцию в неудобных кроссовках и была вынуждена перебороть боль, чтобы добежать до финиша. Ноги ее были стерты в кровь, но боль после этого она научилась не замечать. Мне стало так жаль С., что я заплакала, представив ее душу в кровавых мозолях, натертых жизнью. Моя жалость пробудила в ней сравнение, что она, как платина, сдерживает внутри свои чувства. Ей стало страшно, что эта платина может прорваться, и она не выдержит потока. На меня тоже накатил страх, и я сказала, что буду поддерживать ее, если она когда-нибудь решится приоткрыть шлюзы. Дальше был рассказ о матери, которая не додала ей тепла, ласки, жалости. Чувства к матери также остались невыраженными, нам удалось только прикоснуться к ним.
В конце сессии я попросила С. сказать о своих чувствах ко мне во время работы. Не сразу, через несколько заходов, С. сказала, что ей было жаль меня, когда я плакала, что она впервые почувствовала тепло и близость со мной. Еще ее удивили мои чувства: она считала, что жалости можно ожидать только от очень близких людей.
Итог встречи для нее таков: ее проблема - нежелание рисковать и открываться людям, уход в наблюдение.
Анализ сессии
Я отметила ретрофлективный механизм защиты (кровавые мозоли, отсутствие злости на мужа и мать, блокировка чувств). Мне кажется, интроективный механизм работает как опора, которая помогает выжить в ситуации, когда мир не дает тепла, помощи и признания. Думаю, С. сильно нуждается в поддержке. Сегодня она призналась, что окружающий мир для нее небезопасен, поэтому она вынуждена блокировать свои чувства. Я не зафиксировала ее внимание на этом, но не жалею. Не остановилась я и на «проработке» ее отношений с матерью, хотя понимаю, что они могут быть источником ее недоверия к миру. Мне кажется намного важнее, что С. на примере наших отношений ощутила, что тепло и сочувствие все-таки могут придти к ней из этого мира.
Седьмая встреча
Наши сессии почти всегда начинаются с размытого обмена суждениями по какому-либо поводу. С. с энтузиазмом хватается за любую тему, а мне не удается сразу сфокусировать ее на работе - боюсь обидеть. Сегодня я попыталась это сделать.
Запрос – отношения с мужчинами. С. в который раз возвращается к своей «системе прогнозирования» («чуйке», как она ее называет), которая позволяет ей предвидеть ход развития событий. Работаю с проективным механизмом прерывания контакта – спрашиваю, как она использует свою «чуйку» в наших отношениях. Оказывается, со мной она ее вовсе не использует - со мной она открыта.
Останавливаемся на ее возможностях непосредственного контакта с людьми. Я стараюсь быть максимально открытой, внимательно слежу за своими реакциями и делюсь ими с С.. В конце сессии она возбужденно говорит о своих осознаниях. Во-первых, она поняла: предвидя развитие какой-то ситуации и не пытаясь проверить свои проекции, она не вступает в реальные отношения, проживая их «виртуально». Во-вторых, С. сделала открытие, что может рисковать и заявлять людям о своих чувствах и желаниях – да и риск не так уж и велик, поскольку боль от неприятия ей приходится переживать в любом случае.
Я попросила вспомнить, в какой момент она это поняла. Ответ порадовал: когда я сказала, что в отношениях с ней могу просто по-честному заявлять о том, что я чувствую и чего хочу. При этом С. вдруг почувствовала легкость - для нее это новый опыт, которым она будет пользоваться. Я заметила, что С. чуть ли не впервые назвала именем свое ощущение. Она удивилась – ей-то казалось, что она только о своих чувствах и говорит! Прощаясь, мы впервые обнялись. Инициатива была моя, однако С. сказала, что ей давно этого хотелось.
Анализ сессии
Работа с проективным механизмом прерывания контакта путем проверки проекций на наших с С. отношениях. Основной результат - осознание и принятие возможности контакта с людьми без использования «чуйки». Новый опыт идентификации собственных чувств, использования их для оценки правильности выбора и установления контакта со средой, ассимиляция опыта путем фиксации внимания на этом опыте.
Наши встречи по форме становятся все больше похожими на те, что я видела у профессионалов на занятиях в группе. Мы работаем с внутренним «ребенком» С., которого она называет маленьким глазастым лягушонком, с ее критиком, родителем, используем элементы психодрамы, арт-терапии. С. старательна, я вижу, что процесс не стоит на месте. Но у меня возникает странное ощущение: С. мне интересна, она меняется, становится ближе, живее, у нее явно появилось доверие ко мне, но я при этом не испытываю полного удовлетворения. Мне кажется, что все у нас как-то слишком сладко, как будто мы обе – примерные ученицы. И еще у меня есть некоторое раздражение по поводу несоблюдения временных границ. Я боюсь обидеть С., остановив сессию вовремя. Мне нравится общаться с С., и времени мне не жаль. Почему же я злюсь? Может, на меня так действует интроект «сессию надо заканчивать вовремя!?»
Девятая встреча
После супервизии я решила поставить эксперимент: закончить сессию вовремя на любом месте, пусть даже очень остром, а на следующей встрече это обсудить.
С. устроилась на работу. Говорит об этом спокойно и радостно. Я очень рада за нее. Ее запрос на сегодня: не может видеть сцены насилия, особенно над детьми и животными. Хочет избавиться от непереносимой боли за них. Вспоминает о своей умершей собаке Саре, горько плачет, признается в своем чувстве вины. Мне ее так жалко, я ее обнимаю и глажу, моя близость не вызывает у нее неприятия. С. говорит, что в ней с детства очень сильна материнская часть – она считает, что надо заботиться о слабых. Про жалость и любовь вспоминает только после моей подсказки и замечает, что эти чувства и описываются словами «надо заботиться»! Но это не относится к ее внутреннему ребенку, который готов обходиться без заботы. В конце сессии я спросила, какую позицию - материнскую или детскую - С. занимает по отношению ко мне? Выяснилась интересная вещь: С. фактически не видит меня, она воспринимает меня как зеркало, которое помогает ей увидеть себя самое. Я испытала удивление и раздражение, как будто меня используют. Сказала об этом С., но, видимо, это прозвучало недостаточно явно, и она опять меня не увидела. Тут у нас закончилось время, так что своим экспериментом с временными границами я наказала саму себя, оставшись раздраженной. Может быть, именно здесь кроется причина моего неудовлетворения?
Десятая встреча
На этот раз у С. не было конкретного запроса. Я предложила свою фигуру – поговорить о наших отношениях. Я предполагала, что играю для С. роль матери, безусловно принимающей и поддерживающей. Моя проекция была близка к истине – С. сказала, что ее интерес ко мне как к личности начинает проявляться лишь после окончания сессии, а во время работы она видит себя ребенком, большеглазым лягушонком, который с жадностью впитывает новую информацию. Новая информация для нее – это мои чувства, которые ей помогают увидеть себя в неожиданном ракурсе. Странно, у меня вдруг возникло ощущение, что меня, как маленькую, унизили. Стало обидно. Я была в растерянности, чувствовала себя скорее клиентом, чем терапевтом, но о своих переживаниях сказать открыто не смогла.
Для С. же, как ни странно, сессия прошла плодотворно – она сказала, что наш разговор сообщил ей легкость, ушло тягостное чувство, связанное с новым начальником. Меня это вернуло в терапевтическую позицию, и я сказала С., что она самостоятельно провела почти всю работу и получила хороший результат, вернув себе энергию легкости. Хотя бы в конце я помогла клиентке ассимилировать полученный опыт.
Не могу понять, что меня беспокоит. Побыть матерью для человека, который не дополучил в детстве тепла - что может быть естественнее? Я же на протяжении всей сессии испытывала беспокойство и неудовлетворение, как будто мне чего-то недодали.
Я не решаюсь сказать о своем раздражении, боюсь ее обидеть. Я даже придумала хитрый ход – предложить С. обменяться нашими записями. Тогда она прочтет о моем раздражении, и говорить об этом не придется. Может, из-за того, что я недоговариваю и возникает ощущение, что она мне чего-то недодает?
Двенадцатая встреча
Мы говорили о нас. С. не испытывает потребности в большей близости и открытости. Я уважаю ее чувства, но, тем не менее, во мне сидит какая-то заноза. К тому же опять появился страх, что я теряю терапевтическую позицию, а этот страх влечет за собой растерянность и недоверие к себе.
Анализ сессии
Пишу после встречи с Лерой Кульбери, моим супервизором. Я стала жаловаться на недовольство собой, а Лера слегка скептически, как будто я ей надоела своим нытьем, сказала: «Да делай ты, что хочешь!». И как ни странно именно это помогло мне восстановить равновесие. Я почувствовала, что могу делать то, что хочу и умею на сегодняшний момент. И в этом смысле наша последняя встреча с С., которая не дала для нее никаких явных плодов, была нужна мне, чтобы признаться себе, что имею право на «неудачу». Хотя, какая может быть неудача в отношениях, если они сохраняются?
Семнадцатая встреча
С. говорит о своем состоянии – настроение, близкое к депрессии, работа не нравится. С. формулирует запрос так: ей хочется вернуть жизненную энергию. Я предлагаю внимательно прислушиваться к собственным ощущениям во время сессии. С. говорит о своей боли, беспомощности, неумении разрулить ситуацию, о чувстве вины. На глазах - слезы. Пытаюсь сфокусировать С. на ощущении боли и вины, чтобы помочь ей осознать, с чем они связаны, какую потребность она прерывает. Постепенно С. приходит к осознанию, что ею руководит страх показаться слабой. Слабость постыдна, она должна сама справляться с любой ситуацией - это в ней поощрялось с детства. Я предлагаю поработать со стулом (диалог между силой и слабостью). С. охватывает страх, и, оставаясь некоторое время с этим страхом (помогаю своей поддержкой), она постепенно приходит к мысли, что сила защищает ее от страха смерти, смерти ее личности. С. охватывает паника, она дрожит, не может дышать. Я тоже испугалась – так глубоко мы еще не заходили. Говорим о помощи, которую оказывает ей страх, защищая от смерти ее личность, о том, что ее личность включает в себя и слабость. Она растеряна, но весь ее облик приобретает какую-то мягкость, нежность, незащищенность, и я испытываю к ней острую жалость и любовь. Мы обнимаемся как никогда тепло. В конце сессии С. вдруг замечает, что своего внутреннего ребенка она тоже не балует, называет «лягушонком», и ей жаль его. Мне кажется это большим достижением. Прощаясь, С. впервые сказала мне «спасибо».
Анализ сессии
Метод работы – демонстрация ретрофлексивного характера прерывания контакта на примере наших отношений (С. не позволяет себе злиться на меня, но раздражается на себя). Попытка интеграции личности (сила, слабость, страх смерти личности, ребенок) путем осознания их места в структуре личности. С. впервые говорит о своем внутреннем ребенке, жалея его, проявляя к нему любовь. Очень изменилась феноменология. С. как никогда открыта. Я впервые не воспринимаю ее границы как барьер между нами. Метод работы – поддержка, предъявление клиенту своих чувств.
Девятнадцатая встреча
Предпоследняя встреча. Продолжаем про страх смерти личности. Мне удается сфокусировать внимание С. на ее ощущениях, она опять впадает в панику. Бледнеет, в глазах слезы. Я предлагаю описать любым способом то, что она называет своей личностью. Она - там, где солнечное сплетение, очень сильная, мощная. Предлагаю С. вступить с этой частью в контакт. Она замирает, потом преображается, светлеет. Говорит, что послала в свое ядро импульс тепла и любви, и ее личность («Я») стала расти и шириться, стала текучей и легкой, заполнила ее всю. Она чувствует эйфорию, ощущение полета.
Я предлагаю сказать о любви к своему «Я» вслух. И тут к ней опять возвращается паника. Схватило горло, голос пропал, ее знобит, она не может произнести эти слова. Но теперь она осознает, что ей безумно трудно это сделать. Мы пытаемся найти ту часть личности С., которая не дает развернуться ее «Я» и поселяет в ее душе страх. Я выдвигаю гипотезу, что это может быть ее «наблюдатель», который ищет рациональные способы поведения и боится потерять контроль. С. «примеривает» гипотезу, не отвергает ее, но и не принимает полностью. Страх и паника к концу сессии все же остаются, но С. говорит, что готова побыть с ними - у нее появилось чувство, что она на верном пути.
Анализ сессии
Работа с субличностями с целью их интеграции. Результат – осознание клиенткой, что ее «Я» расцветает, если она посылает ему импульс любви. Не менее важное осознание связано с тем, что ей трудно говорить о любви к себе. С. стала взрослее и самостоятельнее, она не цепляется за мои гипотезы, сама выбирает метод работы.
Двадцатая встреча
Я очень привязалась к С., мне грустно и жаль расставаться. Мой первоначальный мотив – выполнить условие для получения сертификата – давно отошел на второй план. Я так увлеклась процессом, что просто забыла об этом. С. тоже грустит. Я даже ожидала, что наша встреча будет посвящена только подведению итогов и расставанию. Однако С., не дожидаясь моих вопросов, заявила, что хочет вернуться к страху потерять личность, чтобы понять его природу.
Сегодня С. работает очень интенсивно, и постепенно приходит к такой картинке. Чердак с окном, где живет ее «наблюдатель», хладнокровный и рациональный. Он получает информацию извне и передает ее вниз, в жилое помещение, где находится «Я» - живое и трепетное. Это «Я» принимает информацию и начинает действовать. Когда решение действовать принято, страха нет - ему просто нет места и времени, чтобы возникнуть. С. приходит к осознанию: страшно, когда надо сделать выбор и страшно потерять свою уникальность. Спрашиваю: как определить, правильный ли выбор она сделала, не в ущерб своему «Я»? С. отвечает, что стала обращать внимание на свои ощущения, использовать их в качестве маркера. Замечает, что ей стало не так тяжело окунаться в душевную боль, потому что она знает – боль сигнализирует ей о какой-то «поломке», и она может ее исправить. Я помогаю С. собрать вместе всех участников ее «внутреннего хора»: хладнокровного наблюдателя, живую сердцевину, страх и боль, подающие ей сигналы опасности.
Подводим итоги. С. с воодушевлением говорит, что наконец-то испытала чувство «Я есть». Заканчивает с ощущением, что ей все по плечу.
Я тоже делюсь чувствами, говорю о своей грусти, связанной с расставанием, и о радости, что наши отношения состоялись. С. замечает, что именно этот факт удержал ее рядом со мной.
Общий анализ работы
Основной результат клиент-терапевтических отношений – они возникли, сохранялись и закончились естественным образом, как будто мы завершили легкую приятную трапезу с чувством сытости и удовлетворения.
Положительный результат терапии для клиентки:
С. осознала, что ее проективный механизм прерывания контакта мешает устанавливать прочные отношения с людьми.
В контакте со мной С. получила новый опыт отношений, основанный на непосредственном предъявлении себя.
С. нашла в себе смелость, чтобы использовать полученный опыт в реальной жизни, вступая в контакт с разными людьми.
Стала лучше понимать свое внутреннее устройство, ценить свою уникальность.
С. научилась идентифицировать свои чувства и использовать их в качестве маркеров для определения правильности своего пути.
Появилось больше доверия к миру, который (в моем, например, лице) может проявлять к ней жалость и сострадание.
С. повзрослела, стала самостоятельнее.
Ей удалось принять и собрать в единое целое («Я есть») те свои качества, которые раньше вызвали у нее протест и сопротивление.
Что я вынесла из терапии:
Понимание: сегодняшняя неудача завтра может обернуться удачей и радостью.
Понимание: мне не стоит использовать в работе знание, не проверенное на собственном опыте - я становлюсь фальшивой.
Возможность поучиться у клиентки чему-то, терапия – обоюдный процесс.
Удовольствие от возможности быть в отношениях, понимать, описывать их.
Удовлетворение, гордость оттого, что позволила быть процессу, не добивалась от себя и клиентки результата.
Удовлетворение и спокойствие: мне не нужно отказываться от своего напора и энергии. Если им позволить быть, они могут помочь.
Большое удовольствие от работы под супервизией, еще раз подтвердившей эффективность моей любимой теоремы Геделя: «В любой замкнутой системе найдется утверждение, которое нельзя доказать средствами этой системы».
Удивление: внимание возможно направлять. Если зафиксировать на чем-то внимание клиента, например, четко сформулировать цель сессии, то сознание начинает отмечать именно те моменты, которые связаны с этой целью.
Удивление: процесс затрагивает у клиента и терапевта одни и те же струны.
Сожаление, что мы с С. так и не обменялись записями – мне это очень страшно и интересно одновременно.
Я заканчивала вторую ступень обучения. Сертификации прошла неудачно - мне рекомендовали провести под супервизией порядка 20 терапевтических встреч. Задача трудная, ведь до той поры я не смогла найти ни одного клиента, кроме своей двоюродной сестры. Справедливости ради скажу, что и не очень-то я их искала. Мне было грустно и тошно от того, что я «провалилась», и мои учебные труды не получили естественного завершения. На меня накинулись все мои бесы: я съедала себя за неумение устанавливать отношения, за ошибки в сессии. Но одновременно с этим во мне росло упрямство и нежелание отступать. В понедельник, придя на работу, я рассказала коллегам о своей неудаче и попросила помочь найти клиентов. Сразу закрутилось: моя коллега вспомнила о своей приятельнице, оставшейся без работы, и в тот же вечер у нас состоялась первая встреча. Так начались отношения, которые подарили мне не только интересный профессиональный опыт, но и уверенность, что, даже не называясь «терапевтом», я могу делиться собою, и это оказывается целебным и для меня, и для другого человека.
Знакомство
С. – женщина 39 лет, год назад переехала в Москву, купила квартиру в кредит, и с лета - без работы, живет на зарплату дочки (ей 21 год). Нуждается в деньгах, чтобы отдавать ссуду, находится в подавленном состоянии. Внешне - симпатичная, умная, склонная к самоанализу, с мистическим мышлением. Готова работать со мной, но платить не может, отказывается весьма решительно. На мой вопрос о минимальной сумме (например, 100 рублей), отвечает, что даже таких денег платить не может. Решаем все-таки провести пробную сессию-знакомство.
Описание сессии
Клиентка довольно сумбурно рассказывает о разных фактах своей жизни. Говорит уверенно, много улыбается. Несколько раз останавливается на своем интересе к психологии, философии, теософии. Подчеркивает свою начитанность, широкий круг интересов, способность предвидеть события. О проблемах, связанных с потерей работы, о том, что ее волнует, говорит вскользь, никаких чувств не обнаруживает. На мои попытки вернуть клиентку к переживанию, отвечает, что привыкла справляться с отчаянием, еще в детстве мать запрещала ей плакать, мир перед ней не виноват, спрос - только с нее. В конце сессии все же удается сфокусировать С. на ее подавленном состоянии. Она описывает его скупо, как некую тяжесть в груди, которую она не может идентифицировать ни с каким чувством. Старается уйти от этого состояния.
Был яркий эпизод: пытаясь вызвать в С. хоть какую-то живую реакцию, я неожиданно для самой себя ударила ее по коленке – не больно, но вполне ощутимо. Спросила: неужели она и сейчас ничего не чувствует? Что готова сделать, если я ей причиню физическую боль? С. ответила, что даст сдачи. Глаза у нее загорелись, я поняла: это правда – сдачи даст. Расставаясь, мы договорились подумать о продолжении терапии.
Анализ сессии
Поведение С. (уверенный тон, неоднократное упоминание о талантах, умении «строить» жизнь) свидетельствует о том, что она воспринимает себя как сильную, волевую личность. Неудачу с работой считает досадным и непонятным сбоем в системе. В этом проявляется интроективный способ контакта со средой. С проблемами в отношениях она эту неудачу не связывает. Привыкла останавливать чувства волевым усилием, хорошо владеет собой. Гордится этим. Это говорит о жесткости ее адаптивных механизмов. Заметны ретрофлексивный («никто кроме меня самой не виноват в том, что мне плохо»), интроективный и проективный механизмы прерывания контакта.
Про себя отмечу, что испытала раздражение от нежелания С. платить (о душе думает, а 100 рублей для ее лечения найти не может!!!). Это неожиданно: мне казалось, я готова работать и «за интерес».
Через пару дней выяснилось, что 20 сессий я должна провести не с разными, а с одним клиентом, чтобы с большей вероятностью пройти полный круг отношений. Задача казалась нерешаемой. И вдруг в какой-то момент меня осенило: С. упомянула, что часто переходит с одной работы на другую, у нее постоянно возникают проблемы с руководством, она не может удержаться в длительных отношениях. Так почему бы не предложить ей установить длительные отношения со мной? Это было бы полезно нам обеим, поскольку такая проблема существует и в моей жизни. К тому же выполнится условие, поставленное для сертификации. Это вполне компенсировало отсутствие платы за терапию. В результате мы заключили договор на 20 встреч. Кроме того, я предложила С. параллельно со мной вести дневник, чтобы потом, когда все закончится сравнить наши ощущения. Меня в свое время сильно возбудил этот эксперимент Ялома, и мне думается, что подобная обратная связь от клиента была бы для меня неоценима. С., с ее склонностью к анализу, эта мысль очень понравилась.
Вторая встреча
С. сформулировала запрос: есть желание избавиться от тягостной безысходности из-за того, что не удается найти работу, и страха потерять квартиру, если не будет выплачен кредит. В то же время ей хотелось поведать мне свою историю, и она выбрала второй вариант.
А история у нее интересная. Родилась в Барнауле, в 17 лет вышла замуж, в 18 родила. Окончила педагогическое училище. С мужем разошлась. Работала в разных местах, в том числе, художником-оформителем. Выходила замуж, расходилась. Переехала в Пермь к любимому мужчине, оставила его. С помощью друзей и знакомых устраивалась на работу, увольнялась. Затем резко и неожиданно для себя самой уехала в Москву, где тоже меняла разные места работы. Купила в Москве квартиру, взяв кредит в банке, перевезла дочь. Должна платить за ее обучение и отдавать кредит, а получилось так, что она сама живет за счет дочери.
Манера говорить та же – уверенно, с улыбкой, даже если речь идет о боли. Для меня ее история выглядела как постоянное восхождение вверх, но восхождение не по определенному маршруту, а какими-то зигзагами. В ее жизни много случайностей, которые неожиданно меняют ход событий. С. Соглашается со мной, подчеркивая, что судьба к ней благосклонна, что она знает – ей дается испытание, она должна его пройти, а дальше ее ждет награда. Однако тут же выясняется: в нынешней ситуации этот интроект не поддерживает ее морально.
Я попыталась сфокусировать С. на какой-то конкретной проблеме, волнующей ее сегодня. Мы вышли на конфликт между ее материнским долгом («Я должна создать дочери дом») и потребностью в самореализации («Хочу найти творческую работу»).
Предлагаю поработать со стулом, высказать чувства из роли матери и субличности, стремящейся к самореализации. С. говорит о жалости к себе, в глазах - слезы. Когда я замечаю это, тут же злится на свою неспособность решить проблему. Я пытаюсь поддержать С.: и вправду трудно в одиночку справиться с такой махиной, как весь мир.
Анализ сессии
С одной стороны, в С. явно проявился интроективный механизм прерывания контакта – много долженствований, доставляющих С. душевный дискомфорт из-за невозможности им следовать. С другой стороны, в ней есть способность отдаваться потоку событий, которая может говорить как о ее живости и непосредственности, так и о незрелости, неспособности узнавать свои желания и принимать решения в соответствии с ними.
Мои ощущения
После этой сессии я почувствовала неуверенность. С. – умная, уверенная в себе, знающая, чего хочет. Что я могу ей дать, что может ей дать гештальт-терапия? Это моя тема, которая ярко проявилась на сертификации. Вынесу ее на супервизию.
Так началось наше знакомство. Каждая из наших последующих встреч важна для меня, но я остановлюсь только на тех, которые мне кажутся самыми интересными.
Третья встреча
Я начала с вопроса, думала ли С. о нашей предыдущей встрече. «Да», -ответила С. и добавила, что много работала над собой. Я попыталась уточнить, что значит «работала над собой», но простого и четкого ответа так и не получила. Я не стала останавливаться на этом, боясь увязнуть в дискуссии, и перешла к своей фигуре, напомнив эпизод из первой сессии, когда я ударила С. по коленке Я попросила извинения за нарушение ее границ, а С. по-матерински стала меня успокаивать и жалела за наивность - ведь будь на ее месте кто другой, я могла бы схлопотать. Но она-то понимала, что я просто пытаюсь до нее достучаться, и извиняться мне не стоит. Я ответила, что для меня очень важно извиниться и еще важнее сказать ей, что тогда, во время сессии, у меня не хватило смелости признаться, что мне было стыдно за свою импульсивность. К тому же не будучи с ней откровенной, как я могу рассчитывать на ее искренность,? На этом эпизод был исчерпан, однако он сыграл свою роль, т.к. дальше вся сессия была посвящена сложностям в отношениях С. с людьми. Она описывала разные ситуации, подчеркивая одну свою особенность: С. заранее знает, как будут складываться отношения, она считывает информацию по невербальным каналам. Обращаю ее внимание: я тоже испытываю напряжение, так как не знаю, что именно она считывает обо мне. Другие люди могут испытывать аналогичные чувства. С. уверяет, что в отношениях со мной она этот канал не использует и готова доверять мне, раскрываться и «работать».
Анализ сессии
С. была несколько живее, чем обычно, один раз едва не заплакала. Предполагаю, что С. использует мощный проективный механизм прерывания контакта с людьми. «Канал», по которому она получает информацию о людях, с точки зрения гештальт-подхода является проекцией своих чувств на окружающих.
Четвертая встреча
Мы начали сессию с прояснения ожиданий, которые С. связывает с терапией. Она сформулировала запрос так: понять, какие особенности ее личности мешают устанавливать и поддерживать отношения с людьми, почему она внушает людям безотчетный «страх, ужас». Я попросила С. не закрывать свой информационный канал на наших встречах - он для меня важен как существенная часть ее личности.
С. рассказала, что любит «тестировать» людей, особенно малознакомых. Она задает им «специальные» вопросы, чтобы по их реакции поскорее узнать, «чего от них можно ожидать». Ее собственное опасливое отношение к миру вызывает у меня предположение, что не ее боятся, а она сама чего-то страшится. С. соглашается, говорит, что наверное человеческое предательство заставляет ее отгораживаться от людей, и рассказывает драматическую историю о разводе со вторым мужем. Очень много ответственности берет на себя. Мне ее очень жаль, подступают слезы. Она же «не чувствует ничего, просто наблюдает». Замечаю: «Как же другие люди могут контактировать с ней, если она «просто наблюдает», ничего не чувствуя, никак о себе не заявляя?»
С. задумывается, потом рассказывает об эпизоде, который произвел на меня очень сильное впечатление. Она - мастер спорта. Однажды на соревновании С. бежала дистанцию в неудобных кроссовках и была вынуждена перебороть боль, чтобы добежать до финиша. Ноги ее были стерты в кровь, но боль после этого она научилась не замечать. Мне стало так жаль С., что я заплакала, представив ее душу в кровавых мозолях, натертых жизнью. Моя жалость пробудила в ней сравнение, что она, как платина, сдерживает внутри свои чувства. Ей стало страшно, что эта платина может прорваться, и она не выдержит потока. На меня тоже накатил страх, и я сказала, что буду поддерживать ее, если она когда-нибудь решится приоткрыть шлюзы. Дальше был рассказ о матери, которая не додала ей тепла, ласки, жалости. Чувства к матери также остались невыраженными, нам удалось только прикоснуться к ним.
В конце сессии я попросила С. сказать о своих чувствах ко мне во время работы. Не сразу, через несколько заходов, С. сказала, что ей было жаль меня, когда я плакала, что она впервые почувствовала тепло и близость со мной. Еще ее удивили мои чувства: она считала, что жалости можно ожидать только от очень близких людей.
Итог встречи для нее таков: ее проблема - нежелание рисковать и открываться людям, уход в наблюдение.
Анализ сессии
Я отметила ретрофлективный механизм защиты (кровавые мозоли, отсутствие злости на мужа и мать, блокировка чувств). Мне кажется, интроективный механизм работает как опора, которая помогает выжить в ситуации, когда мир не дает тепла, помощи и признания. Думаю, С. сильно нуждается в поддержке. Сегодня она призналась, что окружающий мир для нее небезопасен, поэтому она вынуждена блокировать свои чувства. Я не зафиксировала ее внимание на этом, но не жалею. Не остановилась я и на «проработке» ее отношений с матерью, хотя понимаю, что они могут быть источником ее недоверия к миру. Мне кажется намного важнее, что С. на примере наших отношений ощутила, что тепло и сочувствие все-таки могут придти к ней из этого мира.
Седьмая встреча
Наши сессии почти всегда начинаются с размытого обмена суждениями по какому-либо поводу. С. с энтузиазмом хватается за любую тему, а мне не удается сразу сфокусировать ее на работе - боюсь обидеть. Сегодня я попыталась это сделать.
Запрос – отношения с мужчинами. С. в который раз возвращается к своей «системе прогнозирования» («чуйке», как она ее называет), которая позволяет ей предвидеть ход развития событий. Работаю с проективным механизмом прерывания контакта – спрашиваю, как она использует свою «чуйку» в наших отношениях. Оказывается, со мной она ее вовсе не использует - со мной она открыта.
Останавливаемся на ее возможностях непосредственного контакта с людьми. Я стараюсь быть максимально открытой, внимательно слежу за своими реакциями и делюсь ими с С.. В конце сессии она возбужденно говорит о своих осознаниях. Во-первых, она поняла: предвидя развитие какой-то ситуации и не пытаясь проверить свои проекции, она не вступает в реальные отношения, проживая их «виртуально». Во-вторых, С. сделала открытие, что может рисковать и заявлять людям о своих чувствах и желаниях – да и риск не так уж и велик, поскольку боль от неприятия ей приходится переживать в любом случае.
Я попросила вспомнить, в какой момент она это поняла. Ответ порадовал: когда я сказала, что в отношениях с ней могу просто по-честному заявлять о том, что я чувствую и чего хочу. При этом С. вдруг почувствовала легкость - для нее это новый опыт, которым она будет пользоваться. Я заметила, что С. чуть ли не впервые назвала именем свое ощущение. Она удивилась – ей-то казалось, что она только о своих чувствах и говорит! Прощаясь, мы впервые обнялись. Инициатива была моя, однако С. сказала, что ей давно этого хотелось.
Анализ сессии
Работа с проективным механизмом прерывания контакта путем проверки проекций на наших с С. отношениях. Основной результат - осознание и принятие возможности контакта с людьми без использования «чуйки». Новый опыт идентификации собственных чувств, использования их для оценки правильности выбора и установления контакта со средой, ассимиляция опыта путем фиксации внимания на этом опыте.
Наши встречи по форме становятся все больше похожими на те, что я видела у профессионалов на занятиях в группе. Мы работаем с внутренним «ребенком» С., которого она называет маленьким глазастым лягушонком, с ее критиком, родителем, используем элементы психодрамы, арт-терапии. С. старательна, я вижу, что процесс не стоит на месте. Но у меня возникает странное ощущение: С. мне интересна, она меняется, становится ближе, живее, у нее явно появилось доверие ко мне, но я при этом не испытываю полного удовлетворения. Мне кажется, что все у нас как-то слишком сладко, как будто мы обе – примерные ученицы. И еще у меня есть некоторое раздражение по поводу несоблюдения временных границ. Я боюсь обидеть С., остановив сессию вовремя. Мне нравится общаться с С., и времени мне не жаль. Почему же я злюсь? Может, на меня так действует интроект «сессию надо заканчивать вовремя!?»
Девятая встреча
После супервизии я решила поставить эксперимент: закончить сессию вовремя на любом месте, пусть даже очень остром, а на следующей встрече это обсудить.
С. устроилась на работу. Говорит об этом спокойно и радостно. Я очень рада за нее. Ее запрос на сегодня: не может видеть сцены насилия, особенно над детьми и животными. Хочет избавиться от непереносимой боли за них. Вспоминает о своей умершей собаке Саре, горько плачет, признается в своем чувстве вины. Мне ее так жалко, я ее обнимаю и глажу, моя близость не вызывает у нее неприятия. С. говорит, что в ней с детства очень сильна материнская часть – она считает, что надо заботиться о слабых. Про жалость и любовь вспоминает только после моей подсказки и замечает, что эти чувства и описываются словами «надо заботиться»! Но это не относится к ее внутреннему ребенку, который готов обходиться без заботы. В конце сессии я спросила, какую позицию - материнскую или детскую - С. занимает по отношению ко мне? Выяснилась интересная вещь: С. фактически не видит меня, она воспринимает меня как зеркало, которое помогает ей увидеть себя самое. Я испытала удивление и раздражение, как будто меня используют. Сказала об этом С., но, видимо, это прозвучало недостаточно явно, и она опять меня не увидела. Тут у нас закончилось время, так что своим экспериментом с временными границами я наказала саму себя, оставшись раздраженной. Может быть, именно здесь кроется причина моего неудовлетворения?
Десятая встреча
На этот раз у С. не было конкретного запроса. Я предложила свою фигуру – поговорить о наших отношениях. Я предполагала, что играю для С. роль матери, безусловно принимающей и поддерживающей. Моя проекция была близка к истине – С. сказала, что ее интерес ко мне как к личности начинает проявляться лишь после окончания сессии, а во время работы она видит себя ребенком, большеглазым лягушонком, который с жадностью впитывает новую информацию. Новая информация для нее – это мои чувства, которые ей помогают увидеть себя в неожиданном ракурсе. Странно, у меня вдруг возникло ощущение, что меня, как маленькую, унизили. Стало обидно. Я была в растерянности, чувствовала себя скорее клиентом, чем терапевтом, но о своих переживаниях сказать открыто не смогла.
Для С. же, как ни странно, сессия прошла плодотворно – она сказала, что наш разговор сообщил ей легкость, ушло тягостное чувство, связанное с новым начальником. Меня это вернуло в терапевтическую позицию, и я сказала С., что она самостоятельно провела почти всю работу и получила хороший результат, вернув себе энергию легкости. Хотя бы в конце я помогла клиентке ассимилировать полученный опыт.
Не могу понять, что меня беспокоит. Побыть матерью для человека, который не дополучил в детстве тепла - что может быть естественнее? Я же на протяжении всей сессии испытывала беспокойство и неудовлетворение, как будто мне чего-то недодали.
Я не решаюсь сказать о своем раздражении, боюсь ее обидеть. Я даже придумала хитрый ход – предложить С. обменяться нашими записями. Тогда она прочтет о моем раздражении, и говорить об этом не придется. Может, из-за того, что я недоговариваю и возникает ощущение, что она мне чего-то недодает?
Двенадцатая встреча
Мы говорили о нас. С. не испытывает потребности в большей близости и открытости. Я уважаю ее чувства, но, тем не менее, во мне сидит какая-то заноза. К тому же опять появился страх, что я теряю терапевтическую позицию, а этот страх влечет за собой растерянность и недоверие к себе.
Анализ сессии
Пишу после встречи с Лерой Кульбери, моим супервизором. Я стала жаловаться на недовольство собой, а Лера слегка скептически, как будто я ей надоела своим нытьем, сказала: «Да делай ты, что хочешь!». И как ни странно именно это помогло мне восстановить равновесие. Я почувствовала, что могу делать то, что хочу и умею на сегодняшний момент. И в этом смысле наша последняя встреча с С., которая не дала для нее никаких явных плодов, была нужна мне, чтобы признаться себе, что имею право на «неудачу». Хотя, какая может быть неудача в отношениях, если они сохраняются?
Семнадцатая встреча
С. говорит о своем состоянии – настроение, близкое к депрессии, работа не нравится. С. формулирует запрос так: ей хочется вернуть жизненную энергию. Я предлагаю внимательно прислушиваться к собственным ощущениям во время сессии. С. говорит о своей боли, беспомощности, неумении разрулить ситуацию, о чувстве вины. На глазах - слезы. Пытаюсь сфокусировать С. на ощущении боли и вины, чтобы помочь ей осознать, с чем они связаны, какую потребность она прерывает. Постепенно С. приходит к осознанию, что ею руководит страх показаться слабой. Слабость постыдна, она должна сама справляться с любой ситуацией - это в ней поощрялось с детства. Я предлагаю поработать со стулом (диалог между силой и слабостью). С. охватывает страх, и, оставаясь некоторое время с этим страхом (помогаю своей поддержкой), она постепенно приходит к мысли, что сила защищает ее от страха смерти, смерти ее личности. С. охватывает паника, она дрожит, не может дышать. Я тоже испугалась – так глубоко мы еще не заходили. Говорим о помощи, которую оказывает ей страх, защищая от смерти ее личность, о том, что ее личность включает в себя и слабость. Она растеряна, но весь ее облик приобретает какую-то мягкость, нежность, незащищенность, и я испытываю к ней острую жалость и любовь. Мы обнимаемся как никогда тепло. В конце сессии С. вдруг замечает, что своего внутреннего ребенка она тоже не балует, называет «лягушонком», и ей жаль его. Мне кажется это большим достижением. Прощаясь, С. впервые сказала мне «спасибо».
Анализ сессии
Метод работы – демонстрация ретрофлексивного характера прерывания контакта на примере наших отношений (С. не позволяет себе злиться на меня, но раздражается на себя). Попытка интеграции личности (сила, слабость, страх смерти личности, ребенок) путем осознания их места в структуре личности. С. впервые говорит о своем внутреннем ребенке, жалея его, проявляя к нему любовь. Очень изменилась феноменология. С. как никогда открыта. Я впервые не воспринимаю ее границы как барьер между нами. Метод работы – поддержка, предъявление клиенту своих чувств.
Девятнадцатая встреча
Предпоследняя встреча. Продолжаем про страх смерти личности. Мне удается сфокусировать внимание С. на ее ощущениях, она опять впадает в панику. Бледнеет, в глазах слезы. Я предлагаю описать любым способом то, что она называет своей личностью. Она - там, где солнечное сплетение, очень сильная, мощная. Предлагаю С. вступить с этой частью в контакт. Она замирает, потом преображается, светлеет. Говорит, что послала в свое ядро импульс тепла и любви, и ее личность («Я») стала расти и шириться, стала текучей и легкой, заполнила ее всю. Она чувствует эйфорию, ощущение полета.
Я предлагаю сказать о любви к своему «Я» вслух. И тут к ней опять возвращается паника. Схватило горло, голос пропал, ее знобит, она не может произнести эти слова. Но теперь она осознает, что ей безумно трудно это сделать. Мы пытаемся найти ту часть личности С., которая не дает развернуться ее «Я» и поселяет в ее душе страх. Я выдвигаю гипотезу, что это может быть ее «наблюдатель», который ищет рациональные способы поведения и боится потерять контроль. С. «примеривает» гипотезу, не отвергает ее, но и не принимает полностью. Страх и паника к концу сессии все же остаются, но С. говорит, что готова побыть с ними - у нее появилось чувство, что она на верном пути.
Анализ сессии
Работа с субличностями с целью их интеграции. Результат – осознание клиенткой, что ее «Я» расцветает, если она посылает ему импульс любви. Не менее важное осознание связано с тем, что ей трудно говорить о любви к себе. С. стала взрослее и самостоятельнее, она не цепляется за мои гипотезы, сама выбирает метод работы.
Двадцатая встреча
Я очень привязалась к С., мне грустно и жаль расставаться. Мой первоначальный мотив – выполнить условие для получения сертификата – давно отошел на второй план. Я так увлеклась процессом, что просто забыла об этом. С. тоже грустит. Я даже ожидала, что наша встреча будет посвящена только подведению итогов и расставанию. Однако С., не дожидаясь моих вопросов, заявила, что хочет вернуться к страху потерять личность, чтобы понять его природу.
Сегодня С. работает очень интенсивно, и постепенно приходит к такой картинке. Чердак с окном, где живет ее «наблюдатель», хладнокровный и рациональный. Он получает информацию извне и передает ее вниз, в жилое помещение, где находится «Я» - живое и трепетное. Это «Я» принимает информацию и начинает действовать. Когда решение действовать принято, страха нет - ему просто нет места и времени, чтобы возникнуть. С. приходит к осознанию: страшно, когда надо сделать выбор и страшно потерять свою уникальность. Спрашиваю: как определить, правильный ли выбор она сделала, не в ущерб своему «Я»? С. отвечает, что стала обращать внимание на свои ощущения, использовать их в качестве маркера. Замечает, что ей стало не так тяжело окунаться в душевную боль, потому что она знает – боль сигнализирует ей о какой-то «поломке», и она может ее исправить. Я помогаю С. собрать вместе всех участников ее «внутреннего хора»: хладнокровного наблюдателя, живую сердцевину, страх и боль, подающие ей сигналы опасности.
Подводим итоги. С. с воодушевлением говорит, что наконец-то испытала чувство «Я есть». Заканчивает с ощущением, что ей все по плечу.
Я тоже делюсь чувствами, говорю о своей грусти, связанной с расставанием, и о радости, что наши отношения состоялись. С. замечает, что именно этот факт удержал ее рядом со мной.
Общий анализ работы
Основной результат клиент-терапевтических отношений – они возникли, сохранялись и закончились естественным образом, как будто мы завершили легкую приятную трапезу с чувством сытости и удовлетворения.
Положительный результат терапии для клиентки:
С. осознала, что ее проективный механизм прерывания контакта мешает устанавливать прочные отношения с людьми.
В контакте со мной С. получила новый опыт отношений, основанный на непосредственном предъявлении себя.
С. нашла в себе смелость, чтобы использовать полученный опыт в реальной жизни, вступая в контакт с разными людьми.
Стала лучше понимать свое внутреннее устройство, ценить свою уникальность.
С. научилась идентифицировать свои чувства и использовать их в качестве маркеров для определения правильности своего пути.
Появилось больше доверия к миру, который (в моем, например, лице) может проявлять к ней жалость и сострадание.
С. повзрослела, стала самостоятельнее.
Ей удалось принять и собрать в единое целое («Я есть») те свои качества, которые раньше вызвали у нее протест и сопротивление.
Что я вынесла из терапии:
Понимание: сегодняшняя неудача завтра может обернуться удачей и радостью.
Понимание: мне не стоит использовать в работе знание, не проверенное на собственном опыте - я становлюсь фальшивой.
Возможность поучиться у клиентки чему-то, терапия – обоюдный процесс.
Удовольствие от возможности быть в отношениях, понимать, описывать их.
Удовлетворение, гордость оттого, что позволила быть процессу, не добивалась от себя и клиентки результата.
Удовлетворение и спокойствие: мне не нужно отказываться от своего напора и энергии. Если им позволить быть, они могут помочь.
Большое удовольствие от работы под супервизией, еще раз подтвердившей эффективность моей любимой теоремы Геделя: «В любой замкнутой системе найдется утверждение, которое нельзя доказать средствами этой системы».
Удивление: внимание возможно направлять. Если зафиксировать на чем-то внимание клиента, например, четко сформулировать цель сессии, то сознание начинает отмечать именно те моменты, которые связаны с этой целью.
Удивление: процесс затрагивает у клиента и терапевта одни и те же струны.
Сожаление, что мы с С. так и не обменялись записями – мне это очень страшно и интересно одновременно.
